Он с трудом открыл глаза, и свет больно ударил по ним. Зажмурившись, через какое-то время он снова попытался посмотреть. Всё плыло, в ушах стоял звон, его мутило, а сердце бешено колотилось. Он снова зажмурился. До него доносились голоса, глухие, как из-под воды, понять смысл слов не получалось. Открыв глаза в очередной раз, он разобрал в мутных, двигающихся пятнах силуэты людей. Один из них неожиданно наклонился к самому его лицу, и его черты стали разборчивы. Мужчина сорока лет, волосы тёмные, стрижка «ёжик»…

— Отец Джованни, сейчас вам лучше закрыть глаза, — сказал мужчина. — Процедура пробуждения займёт несколько часов, поберегите силы.

Отец Джованни лежал в мешке, пристегнутый ремнями к кушетке. Он вполне пришел в себя, но все еще был слаб. Память путалась, хотя ключевые моменты уже встали на место. Отец Джованни знал, кто он, куда и зачем направляется. Если его разбудили, значит, цель уже близка, вот только не похоже, что это так.

Священник разглядывал помещение, в котором находился. Ровные ряды кушеток, привинченных к полу, множество каких-то устройств. Похоже, это был медицинский блок, где проходила реабилитация после пробуждения, вот только отец Джованни был здесь один. Неужели разбудили только его?

Вдруг автоматические двери у дальней стены разъехались в стороны, и в медблок вошел человек. Тот самый мужчина, которого отец Джованни видел в момент своего пробуждения. Его ботинки громко стучали по железному полу. Мужчина подошел к священнику, потянул за какую-то панель на стене, и та разложилась в нечто наподобие скамейки.

— С пробуждением, святой отец, — начал мужчина. — Я Леонид Савин, капитан «Радаманта». Мы с вами знакомы, но, возможно, сейчас вам тяжело это вспомнить. Вы пробыли в гибернации четырнадцать месяцев.

Как только мужчина назвал свое имя, в голове у священника всплыли воспоминания о нём. Отец Джованни вспомнил, как прибыл на «Радамант», как познакомился с капитаном, как проходил процедуры для погружения в сон.

— Четырнадцать… — слабым голосом проговорил священник. — Почему так рано?
— У нас тут произошло кое-что, из-за чего ваша СЖО была повреждена. Пришлось спешно выводить вас из спячки. Сейчас всё в порядке, но ближайшие два месяца мы не можем подключить вас обратно. Это небезопасно для вашего здоровья. Мне очень жаль.
— Ничего страшного, я священник. Смирение и терпение, понимаете? — ему было все еще тяжело говорить.
— Эх, отче, если бы все понимали важность этих вещей в космических перелетах, то проблем у нас было бы меньше. — Леонид поднялся и сложил скамейку обратно. — Отдыхайте. Лайла, врач нашей вахты, будет присматривать за вами. Если что понадобится, просто обратитесь к кораблю по имени, он ответит на ваши вопросы или поможет связаться с командой.

Леонид покинул медблок и направился на мостик. Магнитные ботинки издавали лязгающие звуки при каждом шаге. «Радамант» уже начал торможение, и гравитация на корабле стала меньше. Сейчас она была на уровне сорока процентов от земной, а значит, комфортной для священника, ведь он с Марса.

На мостике был только Тэнфэй, штурман «Радаманта». Леонид сел в кресло рядом с ним и стал смотреть на экраны корабля. Тэнфэй что-то печатал и даже не посмотрел в сторону капитана.

— Как святой отец? — не отрываясь от своего дела, спросил он.
— Думаю, уже через пару часов будет на ногах. Крепкий старик. Сомневаюсь, что постель удержит его надолго. Во всяком случае, при первом знакомстве он произвёл впечатление волевого человека.
— Это хорошо. Нам всем не помешает немного духовности на этом корабле.
— Не думал, что такой религиозный, Тэнфэй.
— Мы находимся на расстоянии четырёхсот миллионов километров от дома, несясь через космическую пустоту в высокотехнологичном гробу. Если что произойдёт, нам никто и ничто не сможет помочь. Сложно в таких условиях оставаться нерелигиозным.
— Да… Думаю, моряки древности на Земле испытывали схожие чувства и уповали только на Бога.
— Вот видите, капитан? Вы сами всё прекрасно понимаете. А после того, что произошло с Раулем…
— Мне очень жаль, Тэнфэй. Знаю, вы друзья. Всё наладится, Раулю просто нужно лечение…

Они замолчали. Тема была сложной для каждого члена команды. Вдруг из динамиков по всему кораблю раздался голос «Радаманта»: «Внимание! Всему экипажу! Рауль Пети нуждается в срочной медицинской помощи! Повторяю…» Капитану и штурману повторение не требовалось, они уже со всех ног неслись к пострадавшему.

Механик Рауль Пети находился в крошечной комнате за закрытыми дверями, предназначенной специально для таких случаев. Тэнфэй успел первым. Он очень беспокоился за друга, но, когда заглянул в иллюминатор двери, побледнел и отшатнулся, после чего его вырвало. Капитан заглянул следом, застыл и пробормотал:

— Что за дерьмо?..

Рауль в своей камере рисовал на стене. У него не было маркеров, поэтому он отгрыз себе безымянный палец и мизинец на каждой руке. Кровью с одного пальца он выводил узор на стене, а остальные сжимал во второй руке, как пачку фломастеров. Он был весь перепачкан кровью, но выглядел довольным тем, что делает.

— Радамант, открой дверь, — приказал капитан.
— Никак не могу, господин капитан, — ответил корабль. — Рауль Пети опасен для экипажа и для себя самого. Это чрезвычайная ситуация, поэтому я пустил в отсек седативный газ.
— Что с Раулем? — спросила прибежавшая Лайла. У нее за спиной стоял старший инженер корабля Муян.
— Всё плохо, — бросил ей капитан. — Радамант, включи вентиляцию и открой отсек через тридцать секунд.
— Доверюсь вашему опыту, господин капитан, — отозвался корабль, и послышался шум внутри отсека Рауля.

Механик тем временем закончил рисовать и подошел вплотную к стеклу иллюминатора.

— Вам не остановить это, господин капитан, — сказал он, безумно улыбаясь. — Он ждет нас… Наш Бог ждет нас! — закричал Рауль, вскидывая руки и лицо к потолку. — И он хочет наших жертв…

Рауль в упор посмотрел на капитана, после чего высунул язык и одним резким движением откусил его. Кровь хлынула во все стороны, а Рауль осел на колени. Капитан сохранял хладнокровие.

— Муян, приготовься, — сказал он.
— Открываю, — сообщил «Радамант».

Капитан и инженер просунулись в дверь и повалили Рауля на пол, после чего выволокли его из отсека. Лайла уже была с инъектором наготове.

— Я бы рекомендовал два кубика, — сообщил корабль.
— Спасибо, — ответила Лайла, вгоняя дозу снотворного в шею механика. — Помогите мне дотащить этого дебила до медблока и прихватите с собой его запчасти.
— Что? Что у вас тут происходит? — раздался пожилой голос отца Джованни, который, как и остальные, пришел на зов корабля.

Для него вся эта сцена выглядела неоднозначной. Перемазанные кровью люди прижимали к полу человека без нескольких пальцев на руках.

— М-да-а-а… — протянул Леонид.

Отец Джованни и капитан Савин сидели на камбузе. Священник с задумчивым видом пил чай из термостакана, капитан молчал. Наконец Леонид собрался и заговорил:

— Мы называем это звёздным психозом. Такое случается очень редко, даже не вспомню, когда был последний случай. Изоляция на космическом корабле — это не то же самое, что сидеть на карантине дома. Здесь ты не можешь в любой момент выйти на улицу, повидать других людей, уехать за тысячи километров. Множество опасностей таится за стенками корабля. А еще огромная ответственность за пассажиров. Вот поэтому мы управляем «Радамантом» в два экипажа. Продолжительность одной вахты составляет пять месяцев. Всего вахт четыре. Это только в одну сторону. Получается, что за всё время полета каждый член экипажа бодрствует двадцать месяцев, и обычно проблемы с нервами наступают на середине обратного пути. У нас, конечно, есть трёхмесячный отпуск на Европе, но это явно не курорт.
— Но сейчас всё не так? — заключил священник.
— Верно. Мы еще только на второй половине пути к Европе, а Рауль — один из самых спокойных людей, что я знаю. По правде, это меня беспокоит. Вы видели его рисунок? Можете что-то сказать о нем?
— Я священник, а не антрополог. Современная религия не придает такого явного значения символизму. Мы лишь помогаем людям отыскать душевный покой и направление в жизни. Но если вы хотите знать моё мнение не с точки зрения религии или науки, то я бы сказал, что это действительно напоминает некое существо.

Они снова замолчали. Капитан смотрел на отца Джованни. Тот был уже немолод, седой старик, но всё ещё крепкий.

— Отец Джованни, зачем вы летите на Европу? — спросил капитан.
— Я бы слукавил, если отвечу, что направляюсь туда исключительно с духовной целью, — улыбнулся священник. — Орден Святого Игнатия — один из старейших сохранившихся католических орденов, и, к сожалению, даже спустя столько веков он имеет репутацию не самых честных служителей Бога. Поэтому вот вам правда: всё дело в науке. Марсианскую церковь очень интересует флора и фауна океанов Европы.
— А-а-а, понимаю. Чудесные водоросли с Европы. Лечат многие болезни, потрясающе улучшают регенеративные способности людей. — Капитан тоже взял термостакан и включил разогрев. — Лекарства на их основе очень дорогие и используются в основном в космической отрасли. Длительная гибернация без них была слишком губительна для здоровья.
— Именно. Марсианская церковь имеет большой вес в управлении Марсом, а колония на Европе хоть и имеет самоуправление, но слишком зависима от Земли. Мы считаем, что можем друг другу помочь.
— И вы готовы потратить годы на личную поездку туда? — удивился Леонид. — Вы так-то уже не молоды…
— С предложением дружбы нужно приходить лично. Это элементарное проявление уважения. — Священник вздохнул. — Да, я стар, и, возможно, это мой последний полёт. Вероятнее всего, я останусь доживать свои годы на Европе. И это не так плохо. Хоть какое-то приключение в конце жизни.

Капитан Савин наконец дождался разогрева своего чая и поднялся.

— Благодарю за беседу, но мне пора выполнять свои капитанские обязанности. Отдыхайте.

Отец Джованни окликнул Леонида уже на выходе из камбуза:

— Господин капитан! А как сломалась моя система жизнеобеспечения?
— Ох, простите, что не сказал… Это сделал Рауль. В своем припадке он пытался с вами что-то сделать, но мы остановили его раньше.
— Спасибо за честность, — задумчиво ответил священник.

Лайла лежала на диване в зоне отдыха и смотрела в огромный изогнутый экран на одной из стенок корабля. На нем транслировался вид за бортом. Юпитер был уже совсем близко, скоро они доберутся.

Операция, которую Лайла провела для Рауля, была кропотливой, и она очень устала. Ну, по крайней мере, этот идиот вернется домой целехонький. Хотя лучше бы он остался калекой, так считала Лайла. Она вообще не отличалась терпением и любовью к людям. Иногда сама себе удивлялась, почему с таким-то характером вообще решила стать врачом. Нужно было идти в армию.

Видимо, всё дело в глупых мечтах её матери. Той уже много лет нет в живых, а дочь, как бы скептически ни относилась к космическим перелетам, всё равно летает. Потому что так хотела мама.

Её род насчитывает не одно поколение стелларианцев. Когда-то давно эта группа поклонников добровольной евгеники организовала базу данных людей, более резистентных к космической радиации, и предложила знакомиться и заводить отношения для формирования общества людей будущего, способного комфортно переносить все тяготы космоса. Их инициатива нашла отклик в сердцах землян и даже принесла свои плоды.

Они мечтали покорять звездный океан и посещать другие планеты. Глупые романтики. Такой была и мама. Такой обещала себе никогда не становиться Лайла. Но всё же она выбрала профессию космического врача как самый простой для себя способ попасть на корабль. Романтиком она пока не стала, но раз уж мама не смогла, то Лайла еще немного полетает. Тем более, что теперь в этих полетах есть настоящий смысл.

Она поднялась с дивана и подошла к экрану. Коснулась изображения Юпитера рукой. Уже близко, скоро они доберутся. Пролетят возле планеты, совершат гравитационный манёвр и ускорятся достаточно, чтобы добраться до Него. Рауль просто слабовольный идиот. Он не способен выдержать и понять голос Бога. С Лайлой такого не произойдёт. Она всё слышит, всё понимает. Он зовёт её, и она придет к нему… скоро…

Браслет на руке Леонида завибрировал, и он проснулся. Судя по корабельному времени, была глубокая ночь.

— Радамант, в чем дело? — спросил он.
— Простите меня, господин капитан, за столь поздний звонок, — раздался голос корабля прямо из браслета. — У меня для вас несколько сообщений.
— Выкладывай.
— Я потерял доступ к гибернационному уровню с колонистами. Кто-то вмешался в мою систему. Также я не регистрирую экипаж на корабле, вы единственный, с кем я смог связаться. Ко всему прочему, Рауль Пети покинул медблок, и его местоположение также неизвестно.

Леонид резко расстегнул ремни спальника и выбрался из него. Сон как рукой сняло.

— Как это возможно? Он находился под лошадиной дозой транквилизаторов. Еще немного, и можно было бы отправить его в гибернацию или убить.
— Я не могу дать ответ на этот вопрос. Мои системы принудительно отключили на час. Данные о том, кто это сделал, стёрты. Протокол безопасности требует от меня изолировать гибернационный уровень для защиты экипажа и колонистов. Но я не могу этого сделать. Мои доступы отредактированы. Мне нужна ваша помощь.

Капитан подошел к двери своего отсека, но она не открылась.

— Радамант?
— Простите, господин капитан. Похоже, дверь в ваш отсек заблокирована. Я не могу ее открыть.
— Есть варианты?
— Исполняю протокол чрезвычайных полномочий, капитан. Похоже, тот, кто вмешался в мои системы, не знал о его существовании.

На стене возле двери отъехала небольшая панель, за которой оказался сканер ладони. Леонид приложил руку, и дверь открылась. Протокол ЧПК, о нём знают только капитан и первый помощник. Даже удивительно, кому при разработке корабля пришел в голову такой дополнительный контур безопасности. Хвала этому человеку.

Магнитные ботинки пришлось оставить в отсеке, они слишком шумные. На жилом уровне не было освещения, и Леонид двинулся к гибернационному только в свете направляющих огоньков на полу. Уровень со спящими колонистами находился прямо под жилым. Капитан остановился возле двери к лестнице для спуска. Естественно, эта дверь тоже была заперта. Леонид поднес браслет к губам и прошептал:

— Радамант, а где сейчас отец Джованни?
— У себя в отсеке, господин капитан. Судя по биомонитору, крепко спит. Он гражданский, я не имею права привлекать его к работе экипажа без особых инструкций.
— Тогда вот тебе особые инструкции. Выдай ему права на систему пробуждения колонистов и второй команды. Мы не знаем, что там внутри, но если с моими людьми произошло что-то нехорошее, оно может произойти и со мной.
— Вы доверяете этому человеку, господин капитан?
— Доверяю или нет, это не так важно. Если твои системы заблокированы в отношении всего, что происходит на гибернационном уровне, то разбудить людей можно только вручную. Очень важно, чтобы на корабле оставался живой человек с таким правом.
— Хорошо, права на ручное управление гибернационным уровнем закреплены за пассажиром № 213.
— Спасибо. А теперь ЧПК для этой двери.

Панель на стене над дверью отъехала в сторону, и капитан приложил ладонь к сканеру, после чего стал спускаться по лестнице за раскрывшейся в полу дверью. Он готовился к худшему: обнаружить тела своих товарищей, убитых Раулем. Но реальность всегда способна выдать вариант похуже.

Его команда была здесь. Живая и здоровая. Первая мысль в голове Леонида была иррациональной: «И где они только взяли свечи?». Впрочем, его можно понять, ведь ужас, который предстал перед ним, не поддавался никакому рациональному осмыслению.

В центре уровня, в окружении свечей, лежали три тела, расположенных головами друг к другу. Над ними стояла обнажённая Лайла, перепачканная кровью, с ножом в руках. Тэнфэй и Муян также без одежды и в крови сидели на коленях по бокам от Лайлы и что-то бормотали, словно молились. Лайла заметила Леонида и обратилась к Муяну.

— Ты же говорил, что его отсек заперт.
— Простите меня, госпожа, я не знаю, как так вышло. Возможно, это Радамант.
— Что же, выходит, наш корабль оказался умнее, чем мы думали. Видимо, он всё же заметил свои несанкционированные отключения. А ведь даже тебя, Леонид, нам удавалось обманывать довольно долго.
— Что ты имеешь в виду? И что, черт побери, тут происходит?

Лайла переступила через тело колониста и подошла ближе к капитану, вертя нож в руке.

— Видишь ли, дорогой Леонид, наш Бог позвал нас, и он очень голоден. Пока мы летим к нему навстречу, его нужно кормить. А лучше всего для этого годятся человеческие жизни. К тому же сегодня важный день. Наши ряды пополнил Тэнфэй. Он наконец-то услышал голос нашего Бога. Видимо, Рауль не такой бесполезный фанатик, каким я его видела. Волнения за друга открыли сердце Тэнфэя для божественного прикосновения.
— Ты несешь какой-то бред, у вас у всех звёздный психоз. Сколько колонистов вы уже убили?
— Ну, за эти четыре месяца мы принесли в жертву десять человек. Муян — потрясающий инженер. Вы с Тэнфэем ничего не заметили. Даже Радамант до сего дня считал, что всё в порядке. А по поводу психоза ты неправ. Ты просто Его еще не услышал. Голос Бога. Но ничего, рано или поздно это произойдет. А пока нам лучше изолировать тебя, потому что я хочу, чтобы ты был с нами и увидел всё собственными глазами.

Леонид услышал шаги за спиной. Он не успел развернуться. Что-то тяжелое обрушилось на его голову. Рауль. Всё это время он прятался среди капсул. Капитан Савин упал на пол и потерял сознание.

---

Он с трудом открыл глаза, и свет больно ударил по ним. Зажмурившись, через какое-то время он снова попытался посмотреть. Всё плыло, в ушах стоял звон, его мутило, а сердце бешено колотилось. Он снова зажмурился. До него доносился голос, глухой, как из-под воды, понять смысл слов не получалось. Открыв глаза в очередной раз, он разобрал в мутном, двигающемся пятне силуэт человека. Он неожиданно наклонился к самому его лицу, и его черты стали разборчивы. Мужчина, совсем старик, волосы седые, белая борода.

— Леонид, сейчас вам лучше поторопиться. У нас мало времени. Я сделаю вам пару инъекций, Радамант говорит, что это поможет.

Две вспышки боли одна за другой, и сознание почти сразу стало проясняться. Леонид осмотрелся. Гибернационный уровень было не узнать, большинство капсул было вскрыто, пол залит кровью, всюду валялись гниющие останки людей. Неописуемый смрад забивал ноздри.

— Сколько? — выдавил капитан.
— Четырнадцать месяцев. Больше сотни погибших. Надо уходить.

Они спустились на несколько уровней ниже, в грузовую часть корабля. Всю дорогу они встречали куски человеческих тел, а стены были исписаны кровью. Когда они добрались до продовольственного уровня, где располагались грузы с едой для Европы, отец Джованни завел Леонида в один из отсеков.

Тут находились живые люди. Целых пять человек. Две девушки и трое мужчин. Они неуверенно смотрели на капитана, явно опасаясь его.

— Вот теперь нас достаточно, чтобы дать отбить корабль, — сказал священник.
— Прекрасная работа, господин священник, — раздался голос Радаманта из браслета на руке святого отца.
— Леонид, понимаю, у вас очень много вопросов. Я постараюсь ответить на них максимально сжато. У нас мало времени.

Капитан всё еще чувствовал себя не очень, но куда лучше, чем любой пробужденный, каких он видел. Он даже не подозревал, какую смесь лекарств подготовил для него корабль, чтобы в считанные минуты поставить на ноги. Наверное, последствия будут дерьмовыми, но сейчас это неважно.

— После вашей пропажи команда заперла меня в жилом отсеке. Каждый день они пытались обратить меня в свою религию, но не убивали. Видимо, для них это было делом принципа — подавить во мне веру. Через полгода полета я понял, что мы не летим на Европу. Еще через четыре месяца бдительность этих сектантов упала, и я смог сбежать. Я укрылся на грузовом уровне и стал ждать. Сектанты даже искать меня не стали. Перед побегом, по моим наблюдениям, они всё чаще теряли связь с реальностью. Думаю, через несколько дней они уже забыли о моем существовании. «Радамант» сильно повреждён и не может управлять большей частью корабля. Но он помог мне вытащить всех этих людей. На это ушло много времени. Сомневаюсь, что ваша команда еще заслуживает называться людьми. Скорее, они дикие звери. Мы раздобыли импровизированное оружие, нас больше, и нам необходимо отбить корабль, пока здесь еще есть кого спасать.
— Хорошо, святой отец. В общем и целом ситуацию я понял. Какой план?
— Радамант, прошу тебя, — сказал священник.

Леонид и отец Джованни вошли на мостик. Здесь была только Лейла, сидевшая в кресле пилота. За эти 14 месяцев она сильно изменилась. Стала тощей, покрытой струпьями старухой с гнилыми зубами и водянистыми глазами. Но Леонида не обманул ее внешний вид. Они потеряли трех человек, пока справились с Тэнфэйем и Муяном, которые выглядели не лучше Лейлы. Хорошо, что Рауля уже не было в живых. Тот скончался несколько месяцев назад от гангрены, если верить Радаманту. Удивительно, как долго он протянул. Возможно, Лейла еще пыталась его лечить, но Леонид в этом сильно сомневался.

У самого капитана определенно было сломано пара ребер, а святой отец отделался переломом руки. Они оба стояли перед жрицей неизвестного бога, веря, что это лишь звездный психоз. Большего им не оставалось.

— Лайла, всё закончено. Мы пришли вернуть корабль. Если не будешь сопротивляться, мы окажем тебе медицинскую помощь и погрузим в сон, а потом доставим тебя на Землю, где ты предстанешь перед судом.

Лайла уставилась бессмысленным взглядом на капитана, потом отвернулась и прохрипела:

— Ничего еще не закончено. Мы как раз прибыли… К нашему Богу…

Корабль мелко задрожал.

— Господин капитан, регистрирую приближение корабля к массивному объекту. Есть риск столкновения, — сообщил Радамант.
— Визуальный обзор на экраны! — крикнул капитан.

На заляпанных засохшей кровью экранах появилось изображение окружающего корабль пространства. Вроде бы только звёзды кругом. Хотя стоп, что это такое тёмное? Там нет звёзд.

— Радамант, обзор с четырнадцатого угла на главный экран, — скомандовал капитан.

Казалось, на экране просто чернота. Может, сенсор поврежден?

— Радамант, включи прожекторы!

На корпусе корабля вспыхнул свет, и Леонид с отцом Джованни увидели то, чему поклонялась Лейла.

— Боже милостивый, пощади нас… — пробормотал священник и начал креститься.

Это было похоже на клубок змей, несметное количество переплетающихся длинных и гибких конечностей, медленно двигающихся в пространстве космоса. Существо было раз в десять больше корабля и могло смахнуть его, как игрушку. Святой отец вспомнил рисунок Рауля в камере, клубок из множества сплетающихся линий. Лейла сползла с кресла и, уперевшись лбом в пол, начала быстро что-то шептать.

— Леонид, что же нам теперь делать? — спросил отец Джованни, но капитан стоял к нему спиной, уставившись в экран, и никак не реагировал. — Леонид…?

Тут капитан наконец повернулся и, просияв улыбкой, ответил:

— Как что? Молиться нашему Богу и вести его домой, на Землю!